22.04.2021

Какой будет новая стратегия Кремля в отношении Казахстана и всего региона ЦА?

<1721>

Россия продолжает терять рычаги влияния в Центральной Азии на фоне усиления позиций ее основных геополитических соперников. В этой связи эксперты ожидают трансформации ее внешнеполитической доктрины с акцентом на новые форматы – для того, чтобы удержать регион в зоне своих стратегических интересов.

Примечательно, что в Кремле уже не скрывают беспокойства по этому поводу. На днях в интервью программе «Большая игра» на «Первом канале» министр иностранных дел РФ Сергей Лавров прямо заявил о попытках Запада (причем небезуспешных) минимизировать влияние России на страны Центральной Азии, а заодно и китайское присутствие в регионе. Как подчеркнул дипломат, «объем экономических связей, выстраивающихся сейчас у США и ЕС с ЦА, несопоставим с российским экономическим взаимопроникновением, но поставленная ими цель однозначна — всячески ослабить связи РФ со своими союзниками и стратегическими партнерами»… Причем американцы, по его словам, в этом направлении более активны, нежели европейцы, о чем говорит в том числе их стремление создать свои диалоговые форматы, такие, как «С5+1» — Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан и США. Впрочем, у России, напомнил он, в дополнение к ШОС, СНГ, ЕАЭС, ОДКБ тоже имеется формат «5+1» — «пять министров иностранных дел центральноазиатских стран и ваш покорный слуга». Тем самым Лавров дал понять, что у Москвы есть чем ответить конкурентам и что сдаваться она не собирается. О том, как может измениться политика России в отношении стран Центральной Азии в свете новых геополитических игр, мы беседуем с политическим аналитиком Айдаром Амребаевым. Айдар Молдашович, давайте начнем с такого вопроса: а готова ли вообще Россия к тому, чтобы пересмотреть свою линию поведения в регионе? Приходится с сожалением констатировать, что у Москвы сегодня весьма недалекий горизонт планирования и отсутствует долгосрочное стратегическое видение места Центральной Азии в ее внешней политике. Пока еще доминирует старое представление о нашем регионе как о «заднем дворе» России. Отсюда и пренебрежение к геостратегической роли Центра Евразии в ее современном международном позиционировании. Политические стратеги Кремля сейчас всецело заняты сохранением, идеологическим обеспечением и упрочением существующего в стране режима, а также укреплением внешнеполитического статус-кво России. Поэтому, с моей точки зрения, в политике РФ в нашем регионе доминируют исключительно тактические соображения, обусловленные текущими политическими и финансовыми интересами ее нынешней элиты. И какой тактики она будет придерживаться? Как мне представляется, геостратегически Россия будет действовать достаточно осторожно и одновременно цинично, минимизируя собственные риски, самоизолируясь, когда это выгодно (согласно идеологии «неоизоляционизма», предлагаемой одним из авторов внешнеполитической доктрины современной РФ Сергеем Карагановым) и активизируясь под влиянием актуальной конъюнктуры, то есть сиюминутных выгод, в различных регионах мира, в том числе и в Центральной Азии. Она будет осуществлять лишь точечные акции, не требующие больших затрат и серьезных политических издержек. Примерно так же, как вела себя в период кризисной поствыборной ситуации в Кыргызстане осенью прошлого года или в рамках своей «выжидательной политики» во время армяно-азербайджанской войны в Нагорном Карабахе. Есть примеры и того, как Россия стремится цинично монетизировать свое политическое влияние в период процесса преемственности власти в ряде республик Центральной Азии через контроль околовластной олигархии в них или продвижение своих интересов через лояльных Кремлю представителей финансово-промышленных групп. В этом плане достаточно красноречивым выглядит пример активной поддержки нового лидера Узбекистана Шавката Мирзиеева со стороны узбекско-российского олигарха Алишера Усманова, который стал одним из наиболее близких к правящему клану лиц, выступивших к тому же при поддержке политического истэблишмента РФ «гарантом» эволюционной передачи власти после смерти первого президента республики Ислама Каримова. Лавров также отметил, что страны Запада пытаются сдерживать не только российское влияние, но и китайское присутствие в Центральной Азии. Не было бы логичным в таких условиях РФ и КНР объединить свои усилия в соперничестве с Западом за регион? Думаю, что такое мнение имеет под собой реальную почву. Действительно, активность Китая в регионе достаточно заметна. Например, у всех на слуху его инициатива «Пояс и путь» и особенно ее сухопутная континентальная часть, которая проходит через наш регион. Отношение к этому проекту со стороны России неоднозначное. Оно сейчас выражено в термине «сопряжение», которое в Китае воспринимается как состыковка транспортно-логистических коридоров, тогда как в российской интерпретации обладает другими оттенками, которые предполагают «со-полагание», взаимное параллельное «со-позиционирование». Однако, если иметь в виду существенную разницу в экономических потенциалах России и Китая, то вряд ли речь может идти о сопоставимом, равноправном партнерстве. Не случайно РФ стремилась «оградить» центрально-азиатский регион Таможенным союзом как барьером на пути китайской экономической экспансии. При этом сегодня, в условиях прямой конфронтации с Западом, санкционного режима и «торговых войн», как российское, так и китайское руководства приходят к мнению о необходимости некоего стратегического «незападного» альянса. Но формат этого возможного альянса является предметом дискуссии на самом высоком уровне двух государств. На какой стадии находится эта «дискуссия»? Интересно, что после недавнего визита Сергея Лаврова в Китай министр иностранных дел КНР Ван И выступил в прессе с разъяснением особенностей китайско-российских отношений на современном этапе. По его словам, они сейчас преодолевают прежние «запретные зоны» (так называемые «три нет»: «невступление в союзы», «неконфронтационность отношений» и «ненацеленность стратегии против третьих стран») с целью установления тесного стратегического партнерства. Глава МИД Китая определил стратегическое сотрудничество двух стран как отношения, которым «нет конца», у которых «нет запретных зон» и «нет высшей ограничительной планки». Таким образом, сняты все прежние «табу». Китайское внешнеполитическое ведомство устами своего министра отправило России месседж о готовности к консолидации усилий в условиях усложняющегося мирового порядка. И речь идет, конечно же, не только о борьбе с пандемией. Вопрос касается новой конфигурации сил и установления новых «правил игры» в современных международных отношениях. Стоит ли в этой связи ожидать каких-либо изменений уже в китайской политике в отношении стран Центральной Азии? Думаю, что Китай попытается использовать «политическую брутальность» Путина в своих стратегических интересах. В частности, для нейтрализации конфронтационного «запала» новой администрации США и в целом стран Запада. Речь идет о возможной координации и совместных с Россией действиях по противостоянию «наступлению Запада»; о взаимодействии в борьбе с «цветными революциями», которые угрожают и этим двум странам; об отражении идеологических атак; о защите суверенитета и существующего политического режима. Другим моментом, особенно важным для России, является согласование и синергия экономических проектов ЕАЭС и «Пояса и пути», что предполагает ее совместную с Китаем ответственность за стабильность и «экономическую судьбу» Центральной Евразии. Например, речь может идти об усилении роли Китая в инфраструктурной модернизации региона, поскольку ни у России, ни у ее постсоветских партнеров элементарно нет денег на поддержание устаревающей технической, технологической и транспортно-энергетической инфраструктуры. Похоже и на то, что Россия готова мириться с увеличением инвестиционного портфеля Китая в актуальных проектах стран ЦА, расширением сферы применения цифровых технологий на платформе 5G. Вместе с тем, Москва старается использовать фактор собственных научных разработок и передовых изысканий в военно-технической области, в чем Поднебесная испытывает дефицит. Цель – оказывать влияние на технологическое развитие и военную безопасность КНР, а также контролировать поставки нефтегазовых ресурсов в страну как из России, так и из Центральной Азии, в частности из Казахстана и Туркменистана. Какие здесь существуют риски для самих стран Центральной Азии? И можно ли их избежать? Не исключено, что Центральная Азия вполне может стать «разменной монетой» и предметом «торга» между двумя странами при формировании геостратегического альянса России и Китая. Также при определенных обстоятельствах РФ может оставить народы Центральной Азии на «произвол судьбы» в противостоянии Запада и Китая и наблюдать за событиями со стороны. Сегодня мы являемся свидетелями удивительной ситуации, когда Россия словами и действиями целого ряда ее лидеров, включая самого Владимира Путина, попирает прежние свои заверения в «вечной дружбе», подвергает сомнению наш суверенитет и заключенные с нами международные соглашения, провоцирует постсоветских сателлитов на поиск альтернативных РФ партнеров. Например, предъявляя совершенно абсурдные территориальные претензии, говоря о неких «подарках», ущемляя честь и достоинство мигрантов из нашего региона, поверивших в справедливую современную Россию и стремящихся обнаружить в ней свою новую родину. Одним словом, нынешние российские элитарии делают ровно обратное установлению равноправных, дружеских, взаимовыгодных и добрососедских отношений между нашими странами, разрушая даже то, что когда-то объединяло нас в единое советское государство… Как бы то ни было, в настоящий момент мы наблюдаем изменение постсоветской «патерналистской» геостратегии России, когда она считала себя ответственной за судьбу Центральной Азии. Поэтому полагаю, что будущее нашего региона в наших собственных руках. Наши элиты должны четко осознавать, что «заграница нам не поможет» и что при любой конфигурации нужно рассчитывать только на самих себя. У нас есть единственный путь - это укрепление функциональной мощи наших независимых государств. Таковы, с моей точки зрения, наиболее вероятные изменения real politik России в нашем регионе в условиях ее международной изоляции и вынужденного «поворота к Китаю», а также сокращения собственных ресурсов и степени влияния на мировые процессы. Автор статьи: Сауле Исабаева https://qmonitor.kz/politics/1421